Читать книгу "Тактический уровень  - Макс Глебов"

Раздалось несколько резких команд, и в траншеях соседнего отделения обозначилось движение.

– Гранаты в овраг, быстро! – приказал Щеглов, не забывший о сидевших в засаде немцах.

Я сорвал с пояса гранату, вырвал чеку и перебросил Ф-1 через край оврага. Дальнейшая ее судьба меня не интересовала – я наконец-то спрыгнул окоп и добрался до пулемета. Одновременно с первой длинной очередью, ударившей влево вдоль вражеских траншей и ходов сообщения, за моей спиной с шипением взлетели в воздух сигнальные ракеты – две белых и одна красная.

Чуть впереди я видел вспышки выстрелов и слышал характерный треск ППШ – мои товарищи тоже открыли огонь. Я на секунду отвлекся, пытаясь понять, откуда нам угрожает наибольшая опасность.

В овраге никакого шевеления не наблюдалось – похоже, наши гранаты легли удачно. Пленный гауптман лежал на дне окопа в позе эмбриона, а Ремизов, стоя над ним, стрелял из автомата в сторону немцев. Ответный огонь пока был слабым и неточным, но противник быстро приходил в себя. Главное, что меня очень не радовало, это какая-то вялая реакция на наш сигнал на советской стороне. Нельзя сказать, что там ничего не происходило, но и интенсивной подготовки к атаке я пока не наблюдал. Переключив внимание обратно на немцев, я увидел крайне неприятную картину. Во взводе, позицию которого мы атаковали, помимо моего MG-34 имелось еще два пулемета, и сейчас они разворачивались в нашу сторону. Пулеметчики пока не стреляли, опасаясь в темноте задеть своих, но я понимал, что очень скоро они разберутся и откроют по нам уничтожающий огонь. Другой серьезной проблемой был блиндаж во второй линии окопов. Похоже, именно там спали остальные солдаты взвода, и сейчас они активно двигались, покидая укрытие и явно собираясь к нам в гости.

– Не подпускайте их на бросок гранаты! – услышал я команду Щеглова.

Непосредственно меня она тоже касалась, но сперва следовало что-то сделать с пулеметами и со спешащей сюда пехотой. Я снял с пояса последнюю гранату. До немцев, выскакивающих из блиндажа, было восемьдесят метров. Часть солдат уже выбрались из окопов, а часть еще только покидали укрытие. Я выбрал траекторию таким образом, чтобы запал догорел еще в воздухе, и граната взорвалась над головами немцев. Хороший бросок из окопа сделать сложно, но боевой режим способен и не на такое. Плечо отозвались болью – все-таки организм еще не до конца восстановился после «рывка» в лодке, а сейчас биоимплантам вновь пришлось сильно напрячь мои мышцы.

Следить за полетом и взрывом гранаты мне было некогда. Я вновь взялся за свой MG-34 и нашел позиции немецких пулеметчиков. Они, сориентировались в ситуации и открыли интенсивный огонь поверх голов своей пехоты, пытаясь прижать к земле русских диверсантов. Две короткие очереди заставили их замолчать, но и без пулеметов у противника имелось подавляющее преимущество.

Метрах в пятидесяти от нас, где-то посередине между первой и второй линиями немецких окопов грохнула серия взрывов – открыла огонь советская минометная батарея. Это было замечательно, но сейчас нам требовалось совершенно другое – быстрая атака на участке дезорганизованного нами немецкого взвода с параллельным подавлением его соседей справа и слева огнем артиллерии.

Ночной бой разрастался, как лесной пожар. На удар советских минометчиков немедленно ответили их немецкие коллеги. Чуть позже в сражение включилась и артиллерия. Плотность немецкого огня возрастала по мере подхода к месту боя все новых солдат противника. Я, как мог, старался регулировать их численность с помощью пулемета, но извилистые ходы сообщения позволяли немцам подбираться все ближе. Вскоре я сосредоточился только на самых опасных целях – солдатах противника, уже готовых к броску гранаты. Следствием моих усилий стали несколько взрывов прямо в боевых порядках противника – убитые или раненые метатели гранат подрывали на них себя и собственных товарищей. Это немного умерило пыл немецкой пехоты, но нельзя сказать, что наши перспективы стали радужнее – красноармейцы из наших окопов в атаку все еще не поднялись.

– Надо уходить, Нагулин! – услышал я голос Щеглова, оттесненного немцами вместе и Игнатовым и Никифоровым уже практически к моей позиции. – Не будет, похоже, атаки!

– Вылезем из окопов – сразу срежут, или минометами в поле раскатают, – прокричал я в ответ, не прекращая стрелять.

– Здесь нас точно сомнут, а так хоть какой-то шанс!

– Берите пленного и отходите через овраг! Буду прикрывать вас огнем пулемета. Две-три минуты форы у вас будет.

Щеглов ничего не ответил, только ожесточенно выпустил длинную очередь из ППШ, чуть приподнявшись над бруствером, после чего выкрикнул.

– Бойцы, за мной! Отходим! Пленного берегите!

Ко мне этот приказ не относился. Щеглов не стал говорить никаких громких слов и вообще предпочел не прощаться, за что я ему был очень благодарен.

Немцы медлили. Они все еще были уверены, что русские никуда не денутся, и подтягивали силы для новой атаки. Перед уходом группы я успел перезарядить пулемет, и теперь сотня патронов у меня в запасе имелась, но одновременной атаки с разных сторон я выдержать все равно бы не смог.

Справа, за оврагом, тоже находились солдаты противника, но они пока не стреляли, опасаясь попасть в своих, а карабкаться в темноте по заминированным склонам им совершенно не улыбалось. Вид с орбиты показывал полную безнадежность ситуации. Если бы не довольно интенсивный минометный и артиллерийский огонь с советской стороны, немцы бы уже предприняли решительную атаку, но пока они пережидали артподготовку.

Ночную тьму разорвал вынимающий душу вой. Земля ощутимо содрогнулась и в яркой вспышке в сотне метров справа от меня в воздух поднялись тонны земли. Через секунду аналогичный огненный гейзер поднялся среди немецких окопов слева. Вой продолжался, и, кажется, теперь я понимал, чего ждала наша пехота. Командование Юго-Западного фронта осознало, наконец, что Кременчугский плацдарм может таить в себе немалую угрозу, и выделило тридцать восьмой армии из своих скудных резервов артполк РГК, в составе которого прибыл и дивизион гаубиц особой мощности Б-4.

Обещанные мной Щеглову три минуты истекли, и если я хотел и дальше ходить по этой планете, мне следовало действовать немедленно – лучшего момента могло и не представиться. Длинная очередь на весь остаток ленты никого из противников не задела, но, как я надеялся, заставила их задуматься о том, стоит ли высовываться из-за бруствера прямо сейчас.

В нескольких шагах за моей спиной начинался овраг, и буквально через секунду я уже скатывался вниз по скользкому склону, изворачиваясь и кувыркаясь, чтобы не встретиться с минами, не слишком густо натыканными здесь немцами. В небе продолжали завывать «чемоданы» калибра двести три миллиметра, обрушивая на немецкие окопы гнев богов войны, а в промежутках между взрывами со стороны наших окопов слышалось многоголосое «Ура!» – красноармейцы трехсотой дивизии все-таки пошли в атаку.

Артподготовка прекратилась, и я поднялся с топкого дна оврага. Немцам в окопах сейчас стало явно не до меня. Рассвет еще не наступил, но небо уже начинало светлеть, и я собирался воспользоваться последними минутами ограниченной видимости, чтобы добраться до наших окопов.